Беседа с Г.Харатян
Беседу с Грануш Харатян провела Лусине Харатян
Лусине: Как давно ты знаешь Левона Абрамяна?
Грануш: Уже 30 лет. Знаю с аспирантских времен, с конца семидесятых годов. Он тогда учился в аспирантуре в Институте этнографии АН СССР, в Москве. В то время лично для меня было несколько удивительно и странно, что человек с вузовском образованием физика решил изучать культуру народов. Это потом я поняла, что физики и есть самые большие романтики, а хорошие физики – романтики и философы одновременно. Этнология же, по-моему, область интересов либо романтиков, либо политиков. Что касается Левона, то стоило с ним только встретиться, чтобы понять, он – Этнолог.
Лусине: Почему?
Грануш: Да потому, что это было очевидно: Левон любил и любит людей, народы, и его главное кредо, насколько я могу судить, – не навредить! В дальнейшем, изучая проявления разных сторон культуры и поведения конкретного народа или его отдельных слоев, например, изучая армян в период их активного политического процесса, я имею ввиду карабахское движение, Левон скрупулезно и тщательно собирал материал, вел беседы, наблюдал за процессами, будучи в самой гуще событий, но использовал материал очень остoрожно, так, чтобы его анализ не стал предметом политизации. Во всяком случае, мне так кажется. Я знаю случаи, когда Левон отказывал в рекомендации или экспертизе, если подозревал, что они могут быть использованы в политических целях. Полагаю, что, по мнению Левона Абрамяна, этнолог не может, не должен заниматься политикой, иначе он потеряет доверие своих респондентов и вообще людей или группы людей, проблемами которых занимается.
Лусине: Что ты считаешь главным достижением Левона Абрамяна в науке?
Грануш: Если обобщить, то я выделила бы три, может быть, четыре момента. Не касаясь пока его сугубо научных достижений, скажем относительно отдельных тем и проблем, то, я думаю, во-первых, примечателен сам факт его присутствия в нашей науке. Мягкая, ненавязчивая приниципиальность Левона Абрамяна в требовании любить людей и народы, находить в их культуре самые положительные научные объяснения и обоснования действовали на многих заразительно. Штернбергским заветам ученики Левона следуют неукоснительно, они лежат в основе их научного, и, если хотите, человеческого поведения. Это, я думаю, особый вклад в науку и научную этику. Второй момент, расширение тематики армянской этнологии за счет неарменоведческих проблем. Правда, в работах Левона очень много армянского материала, и даже строго арменоведческих вопросов, тем не менее, он специалист по архаическим культурам, океонолог-австралолог. И я очень рада тому, что вместе с нами в Армении работает ученый, научные интересы которого выходят далеко за рамки арменоведения. В-третьих, Левона всегда занимал образ “жертвы” - от индивидуальной до групповой, от мифологической до исторической, от символической до фактической. Образ жертвы можно cчитать одной из основных тем его научных поисков, и разработку этой проблемы я причисляю к его (и к нашим) важным научным достижениям. Как, кстати, и изучение группового, “карнавального” поведения и культуры. И четвертое, Левон практически “связывает” нас с большим антропологическим миром, привнося в наши обсуждения новые научные подходы. Продолжая говорить о достижениях Левона Абрамяна, надо упомянуть и тот факт, что он практически создал школу, его ученики: Рипсиме Пикичян, Гаяне Шагоян, Юлия Антонян, Лусине Харатян и другие , - методологически и нравственно продолжают внедренные Левоном в армянской этнологической науке принципы. На его лекциях студенты становятся сопричастными процессу анализа, с возможностью коллективно творить.
Лусине: Что характеризует Левона Абрамяна как ученого и человека.
Грануш: Способность любить. Левона любят, кажется, все. Но он не добивается любви, он прежде всего любит сам. Это огромное счастье человека – быть способным любить. Эта способность неприобретенная, она … дана Богом, творцом, как хотите. Просто любить. Не ожидая взамен ничего. То есть это не условие человеческих отношений, это форма существования. Быть может, отсюда идет его главная поведенческая норма – не судить, не осуждать, а понимать. Ибо любовь помогает понимать многое, даже зло. Левон очень мягок, но не наивен, он очень уступчив, но вместе с этим очень принципиален. Даже с, присущей ему застенчивой улыбкой, без слов, он может отказаться от компромисса. Думаю, именно в способности любить кроется главное качество Левона Абрамяна – ученого, мужчины, человека. В этом его обаяние. Он бесконечно обаятелен. Иногда у меня складывается такое ощущение, что невзирая на его западную форму мышления и чувство внутренней свободы, Левон глубоко восточный человек: он очень, по-моему, зависим от общественной морали в поведении, но живет с внутренними ориентирами добра и зла. У Левона нет ничего показного, для общественной сцены, он абсолютно честен с самим собой. В сочетании со знаниями и с западным логическим мышлением эти качества, по-моему, и порождают тип Левона Абрамяна. Это тип не борца, это тип доброго творца.
