В.Айрапетян

О МАТЕРНОМ РУГАТЕЛЬСТВЕ*

в64: Ре­кон­ст­рук­ция без тол­ко­ва­ния думать не случайна для ЭССЯ:

Что касается меня, я давно в своей словарной практике присматриваюсь к удо­бным приемам передачи адекватных значений слов в двуязычной лекси­кографии, вижу в этом определенную экономизацию взамен громоздкой, обя­­­­за­­тельно описательной передачи значения толковых словарей, совершен­но излишней, когда речь идет о другом языке (а в нашем словаре с русским языком описания все языки―«другие»), и возникает выгода двуязычности в этимологическом словаре, хотя некоторые составители продолжают по-пре­жнему игнорировать эту очевидную выгоду. 

―Трубачев в ТЭ 1, с. 485. На такую ре­кон­ст­рук­цию без тол­ко­ва­ния на­­­­пра­­ши­­­ва­ет­ся ма­тер­ное ру­га­тель­ст­во. При­мер из Жиз­ни Кли­ма Сам­ги­на:

—Кста­ти, знае­те, Ту­ро­бо­ев, ме­ня из­дав­на ос­корб­ля­ло из­вест­ное ци­ни­че­с­кое ру­га­тель­ст­во. От­ку­да оно? Мне ка­жет­ся, что в глу­бо­кой древ­но­сти оно бы­ло при­вет­ст­ви­ем, ко­то­рым ус­та­нав­ли­ва­лось кров­ное род­ст­во. И—мог­ло быть прие­мом са­мо­за­щи­ты. Ста­рый охот­ник го­во­рил мо­ло­до­му, бо­лее силь­но­му: по­ял твою мать. Вспом­ни­те встречу Ильи Му­ром­ца с по­хваль­щи­ком…

Лю­тов ве­се­ло ус­мех­нул­ся и кряк­нул.

—Где ты вычитал это?—спро­сил Клим, то­же улы­ба­ясь.

—Это—моя до­гад­ка, иначе я не мо­гу по­нять,—не­тер­пе­ли­во от­ве­тил Ма­ка­ров, а Ту­ро­бо­ев встал и, при­слу­ши­ва­ясь к чему-то, ска­зал ти­хонь­ко:

—Ост­ро­ум­ная до­гад­ка.

(1.4); пер­вая часть ро­ма­на вы­шла в 1927, а в ста­тье 1934 го­да Бе­се­да Го­рь­кий по­вто­рил и раз­вил «ост­ро­ум­ную до­гад­ку» сво­его пер­со­на­­жа (этот Ма­ка­ров го­во­рит по­ял по­то­му что Горь­кий воз­вел для се­бя ебать через фор­му еть к не­род­ст­вен­но­му ять ‘брать’). Так ре­кон­ст­руи­ру­­ет и Пропп в сво­их Ис­то­рич. кор­нях, 9.18: Узнать ис­ко­мо­го. Об­­хо­дя смы­сло­вые кор­ни ска­зочной за­дачи на уз­на­ние—«Для нас мыш­ле­ние так­же пре­ж­де все­го есть ис­то­ричес­ки оп­ре­де­ли­мая ка­те­го­рия. Это ос­во­­бо­ж­да­ет нас от не­об­хо­ди­мо­сти “тол­ко­вать” ми­фы или об­ря­ды или сказ­ки. Де­ло не в тол­ко­ва­­нии, а в сведéнии к ис­то­ричес­ким причинам.» (там же, 1.11),—Пропп гру­бо сво­дит дру­жи­ну оди­на­ко­вых по­мощ­ни­ков ге­­роя к пер­во­быт­но­му лес­но­му брат­ст­ву, «где все оди­на­ко­вы или не­ви­ди­мы, так как на­хо­дят­ся в со­стоя­нии ус­лов­ной смер­ти», а при­сут­ст­вие та­­кой же за­дачи в сва­деб­ной об­ряд­но­сти счита­ет не­яс­ным (9.18). Но «со­стоя­ние ус­лов­ной смер­ти» лишь час­т­ный случай ино­го по­ло­же­ния.  ▼1: Ма­тер­ное ру­га­тель­ст­во. —2: К ина­ко­сти ма­те­ри.—3: Про­ис­хо­ж­де­ние ма­тер­но­го ру­га­тель­ст­ва.—4: К ре­кон­ст­рук­ции вслед за тол­ко­ва­ни­ем.

в641: Ма­тер­ное ру­га­тель­ст­во. От горь­ков­ско­го тол­ко­ва­ния не­да­ле­ко уш­ло тол­ко­ва­ние эт­но­гра­фа: «Так на­зы­вае­мая ма­тер­ная рус­ская брань рав­но­силь­на, соб­ст­вен­но, бран­ным вы­ра­же­ни­ям: мо­ло­ко­сос, ще­нок и т.п., подчер­ки­ваю­щим юность и не­опыт­ность объ­ек­та бра­ни. Ру­га­ю­­щий­ся вы­став­ля­ет здесь се­бя как бы от­цом то­го, ко­го он бра­нит; не­при­­личная фор­му­ла ма­тер­ной ру­га­ни оз­начает соб­ст­вен­но: я твой отец! точнее: я мог быть тво­им от­цом!»—Зе­ле­нин, Та­бу слов, § 103, с глу­хой ого­­вор­кой при­ве­де­но в не­мец­ком ЭС­РЯ 1, с. 388. Это­му анек­до­тичес­ки бу­­к­валь­но­му как у ино­стран­ца по­ни­ма­нию про­ти­во­сто­ит на­при­мер об­­ла­­ст­ная за­пись (СРНГ 15, с. 51), по­ка­зы­ваю­щая, что та­кое мать: Слышь: как ко­са зве­нит! Это не ко­са, а мать ко­си­ная! Аг­лиц­кая!—«ко­са кос» в уст­ном оп­ре­де­ле­нии Б. Ус­пен­ско­го (1987), «всем ко­сам ко­са» в оп­ре­де­ле­нии Би­би­хи­на (Сло­во и соб., с. 271), иная ко­са. Сю­да же Вод­ка ви­ну тет­ка или ­­­креп­кая вод­ка, то­му же ви­ну тет­ка или Крас­ная вод­ка про­стой-то тет­ка (ПРН, с. 796; НРС, 313; СРНГ 15, с. 194), ср. по­сло­вичный тип То-то тем-то краснó/креп­ко/стоúт. Фор­му­ла ма­тер­ной ру­га­ни ёб твою мать! с ва­ри­ан­та­ми на са­мом де­ле есть уси­ле­ние пря­мой фор­му­лы, в ко­то­рой ос­кор­би­тель­ное дей­ст­вие на­прав­ле­но не­по­сред­ст­вен­но на ад­ре­са­та, вро­де ёб тя в рот—но и тут есть уси­­ле­ние, про­ще анг­лий­ское fuck you,—или (вто­рично) на пред­мет речи, на­при­мер не­до­наз­ван­ное, за­то разъ­яс­нен­ное я их ебал у Вой­но­вича:

—А чего мне их бо­ять­ся?—рас­поя­сал­ся пред­се­да­тель.—Я всё рав­но на фронт ухо­жу. Я их…

Тут Иван Ти­мо­фее­вич упот­ре­бил гла­гол не­со­вер­шен­но­го ви­да, по ко­то­ро­му ино­стра­нец, не знаю­щий тон­ко­стей на­ше­го язы­ка, мог бы ре­шить, что пред­се­да­тель Го­лу­бев со­сто­ял с ра­бот­ни­ка­ми Учре­ж­де­ния в ин­тим­ных от­но­ше­ни­ях.

Чон­кин был не ино­стра­нец, он по­нял, что Го­лу­бев го­во­рит в пе­ре­нос­ном смыс­ле.---

(Жизнь и не­обычай­ные при­клюЧения сол­да­та Ива­на Чон­ки­на, 1.2.30). Так иди к чёрту уси­ли­ва­ет­ся до иди к чер­то­вой ма­те­ри и да­же ба­буш­ке (из это­го двой­но­го уси­ле­ния осу­ще­ст­ви­лась, бу­к­ва­ли­зо­ва­лась ба­буш­ка Во­лан­да: «Мне по­со­ве­то­ва­ли мно­же­ст­во ле­карств, но я по ста­рин­ке при­дер­жи­­­­ва­юсь ба­буш­ки­ных средств. По­ра­зи­тель­ные тра­вы ос­та­ви­ла в на­след­ст­во по­га­ная ста­руш­ка, моя ба­буш­ка!»—Мас­тер и Мар­га­ри­та, 22), а под­пус­тить Кузь­ку, под­кузь­мить, об­кузь­мить уси­ли­ва­ет­ся до Я те­бе по­ка­жу Кузь­ки­ну мать или уз­на­ешь (ты) / по­пом­нишь Кузь­ки­ну мать (ПРН, с. 133 и 222, ср. на с. 60, 147; СВРЯ, под Кузь­ма). Ма­тер­ное вы­ра­же­ние ни­ко­гда не значило ‘при­вет, я твой отец’ и не значит ‘мо­ло­ко­сос, я те­бе в от­цы го­жусь’, смысл это­го ко­щун­ст­вен­но­го, а не «ци­ничес­ко­го» или «не­при­лично­го», ру­га­тель­ст­ва в том что­бы уда­рить в ко­рень, за­деть до глу­би­ны ду­ши, ос­кор­бить свя­тое, ср. ед­ри те­бя в ко­рень! и мать твою ко­рень! (чело­век как де­ре­во), у Пла­то­но­ва в Чевен­гу­ре: узнáю—с кор­нем в мо­мент вы­рву, до са­мой ма­тер­ной ма­те­ри тво­ей до­ко­па­юсь—на мес­те уг­роб­лю. Мать сто­ит в од­ном ря­ду с ду­шой и бо­гом, от­сю­да на­ни­зы­ва­ние твою ду­шу мать! и по­том (в) Бо­га ду­шу мать! («ук­рючли­во ма­тю­гал­ся, под­це­п­ляя, что там свя­тей да до­ро­же»—Сол­же­ни­цын, Ра­ко­вый кор­пус, 8); ему со­от­вет­ст­ву­ет в ар­мян­ском обоб­ще­ние ‘твое хо­ро­шее!’ Как у на­бож­ных ка­то­ли­ков ру­га­тель­ст­ва бо­го­хуль­ные, так у рус­ских бла­­та­рей с их ар­хаичным куль­том ма­те­ри (о нем см. в Жен­щи­не блат­но­го ми­ра ша­ла­мов­ских Очер­ков пре­ступ­но­го ми­ра и Л. Самойлов, Переверн. мир, с. 212) ру­га­тель­ст­ва ма­тер­ные. ▼1: От­ка­зы тол­ко­вать ма­тер­ное ру­га­тель­ст­во.—2: К обо­ро­там с Кузь­кой.—3: Ко­щун­ст­во.

в642: К ина­ко­сти ма­те­ри. Как у ма­туш­ки под кры­лыш­ком / за па­зуш­кою рав­но­значно как у Бо­га/Хри­ста за па­зу­хой (ПРН, с. 101), при этом ду­рак—и ба­бин сын или ма­туш­кин сы­нок/за­па­зуш­ник и Бо­жий чело­век. «Ду­ша ты моя! ма­мень­ка моя!»—го­во­рит «в из­лия­нии сер­дечном» пред­се­да­тель гра­ж­дан­ской па­ла­ты Чичико­ву (Мерт­вые ду­ши, 1.7, ср. «Ты зав­рал­ся, ма­мочка Иван Гри­горь­е­вич»—1.8—к то­му же пред­­се­да­те­лю). Ска­зочная фор­му­ла пре­вра­ще­ния уда­рил­ся о (сы­рую) зе­м­лю и обо­ро­тил­ся тем-то на­по­ми­на­ет Ан­тее­во вос­ста­ва­ние с но­вой си­лой от ма­те­ри Геи, так уже Афа­нась­ев, По­этич. воз­зре­ниЯ 2, с. 678. В по­сло­ви­цах (род­ной) ма­те­рью, мат­кой или ма­туш­кой на­зы­ва­ют­ся зем­ля и во­да, Мо­ск­ва и Вол­га, своя хат­ка и ба­ня, ночь, печь и лень, рожь, (гре­чне­вая) ка­ша и ро­гож­ка, (у)ряд­ка ‘уго­вор’ и прав­да. О по­са­жен­ном в куль и бро­шен­ном в во­ду ка­за­ки ска­за­ли Пу­гачеву: «По­шел к ма­те­ри по Яи­ку», «Он по­шел к сво­ей ма­туш­ке вниз по Яи­ку» (Пуш­кин, орен­бург­ские за­пи­си и Ис­то­рия Пу­гачева, 3), ср. в Чевен­гу­ре «сам от де­то­на­ции об­ра­т­но в мать по­ле­зешь!» Сю­да же от­но­сят­ся воз­глас удив­ле­ния мать! (Что, Га­ля, со­бра­лась?—Мать! А я и не зна­ла.—СРНГ 18, с. 40) или мать честнáя!, уси­лен­ное матёро бла­го­да­рю или матёрое спа­си­бо (там же, с. 26), ряд во­про­сов ти­па Ко­то­рое А всем А мать? и от­ве­тов на них в Сти­хе о Го­лу­би­ной кни­ге. «Во­об­ще мать, стро­го го­во­ря, в сво­ем глу­бин­ном слое ме­нее все­го имя род­ст­ва», за­ме­тил в скоб­ках То­по­­ров, Простр. текст (с. 236/465/62, ср. он же, Зем­ля-Мать, с. 247); этот глу­бин­­ный слой под­ра­зу­ме­ва­ет и ма­тер­щи­на. Есть еще за­ме­ни­тель ма­ков­ку (твою)! или ёс твою ма­ко­ви­цу! (СРНГ 17, с. 312, и Сл. бран., с. 28), за­де­ваю­щий глав­ное (: ‘го­ло­ва’), ко­то­рое для ми­фо­творчес­ко­го мышле­ния—в на­ча­ле, где мать. ▼1: Пре­вра­ще­ние в сказ­ках.—2: По­сло­вичные срав­не­ния с ма­терью.

в643: Про­ис­хо­ж­де­ние ма­тер­но­го ру­га­тель­ст­ва. А ре­кон­ст­рук­тор-ми­фо­тво­рец, об­хо­дя тол­ко­ва­ние, но твер­до зная, что «в глу­бо­кой древ­но­­сти» всё бы­ло со­всем на­обо­рот (ср. Бах­тин об «ис­то­ричес­кой ин­вер­сии»—Фор­мы вре­ме­ни, 4), пе­ре­во­рачива­ет плос­ко по­ня­тое силь­ней­шее ос­­корб­ле­ние: «Я ду­маю, что пер­во­началь­ный смысл из­вест­ной “ма­тер­ной” фра­зы не имел в се­бе ничего ос­кор­би­тель­но­го для лю­дей, не но­сил ха­­рак­те­ра гнус­ной хва­ст­ли­во­сти.­­­Я ут­вер­ждаю, что гнус­ный и хва­ст­ли­­вый смысл вло­жен в эту фра­зу фео­даль­ным дво­рян­ст­вом в эпо­ху кре­по­ст­но­го пра­ва.»—Горь­кий, Бе­се­да—и даль­ше о пра­ве пер­вой ночи! В бо­­­га­той ма­те­риа­лом ра­бо­те Ми­фо­ло­гич. ас­пект Бо­рис Ус­пен­ский то­же ут­вер­жда­ет, что пер­во­началь­но ма­тер­щи­на не име­ла ос­кор­би­тель­но­го смы­­­с­ла, в его ре­кон­ст­рук­ции, по­хо­жей на ми­фо­ло­гичес­кую ре­кон­ст­рук­цию «от про­тив­но­го», ма­тер­ное ру­га­тель­ст­во это быв­шее язычес­кое за­кли­на­ние ма­те­ри-зем­ли для пло­до­ро­дия. И сейчас, го­во­рит Ус­пен­ский (1.2), мат обычно не вос­при­ни­ма­ет­ся как ос­корб­ле­ние. Но ведь в пол­ную си­лу ма­те­рят­ся те, кто пи­шет на се­бе Не за­бу­ду мать род­ную, кто кля­нет­ся ма­те­рью, кто вскри­ки­ва­ет ма­ма!; ос­таль­ные бо­лее или ме­нее пус­то­сло­вят. Ма­тер­ная, уси­ли­тель­ная фор­му­ла в мо­ем тол­ко­ва­нии не бы­­ла язычес­ким за­кли­на­ни­ем зем­ли, без бла­гочес­ти­вых до­мы­слов пра­во­­слав­ных о ее про­ис­хо­ж­де­нии она пред­по­ла­га­ет лишь почита­ние ма­те­ри как начала-ино­го. За­то пря­мая, про­стая фор­му­ла—она слы­шит­ся го­­раз­до ре­же ма­тер­ной, но ср. ёба­ный или иди/по­шел (ты) нá хуй—мо­жет быть да­же не дои­сто­ричес­кой, а дочело­вечес­кой древ­но­сти: ёб тя­­­ сло­вес­но со­от­вет­ст­ву­ет под­став­ле­нию и ус­лов­но­му по­кры­ва­нию у обе­зь­­ян, оз­начаю­ще­му под­чи­не­ние.  А это под­став­ле­ние для не-сои­тия, в знак по­кор­но­сти, срав­ни­мо с под­став­ле­ни­ем шеи у хищ­ни­ков для не-убий­ст­ва, то­же в знак по­кор­но­сти; см. Ло­ренц, Аг­рес­сия, 7. ▼1: Со­ба­ка в ругательствах.―2: «Свою мать».

в644: К ре­кон­ст­рук­ции вслед за тол­ко­ва­ни­ем. Эти­мо­ло­гии с опо­рой на зна­че­ние («based on meaning», см. Трубачев, Этим. семант., с. 173–77/92–95) по­ка ред­ки из-за то­го что эти­мо­лог под дав­ле­ни­ем лин­г­ви­с­ти­ки поль­зу­ет­ся вме­сто тол­ко­ва­ния пе­ре­во­дом; лин­гвис­тичес­кая се­ман­ти­ка это се­ман­ти­ка пе­ре­во­да. Но «­­­мож­но пред­ста­вить се­бе, что по­­доб­но то­му как эти­мо­лог за­гля­ды­ва­ет в не­кое по­со­бие или в свою со­б­­­ст­вен­ную па­мять, где хра­нят­ся схе­мы фо­не­тичес­ких со­от­вет­ст­вий, он не­­ко­гда в бу­ду­щем об­ра­тит­ся к по­со­би­ям, где бу­дут хра­нить­ся све­де­ния о схе­мах се­ман­тичес­ких им­пли­ка­ций и за­ви­си­мо­стей.»—ска­зав­ший это в Этим. ’91–’93 То­по­ров (с. 128 = ИЭС 2.1, с. 157, ср. о «сло­ва­ре се­ман­ти­че­с­ких пе­ре­хо­дов» Тру­бачев, ‘Молчать’ и ‘таять’, о «каталоге се­ман­ти­че­с­ких пе­ре­­ходов» Ан­на Зализняк, Семант. деривация) сам мно­го сде­лал для та­кой эти­мо­ло­гии бу­ду­ще­го. «Для нее глав­ное—не что и как есть (бы­ло) на са­мом де­ле, но ис­тол­ко­ва­ние то­го, что и как есть (бы­ло), ибо это по­след­нее ин­те­ре­су­ет чело­ве­ка боль­ше, чем это “бы­тие на са­мом де­ле”, по­сколь­ку ис­тол­ко­ва­ние есть вне­се­ние смыс­ла, ос­мыс­ли­ва­ние­­­» (там же, с. 131/159сл.)—буд­­то в от­вет Проп­пу с его «Де­ло не в тол­ко­ва­нии, а в све­дéнии к ис­то­­ри­чес­ким причинам.» Тол­ко­ва­ние, пусть га­да­тель­ное, не­об­хо­ди­мо, его не обой­дешь при мыс­лен­ном вос­ста­нов­ле­нии то­го, чтó там бы­ло на са­­мом де­ле, ведь мысль и смысл со­от­но­сят­ся с де­лом через (чужое) сло­во. Рас­сказ Аку­та­га­вы В чаще. При­мер гер­ме­нев­тичес­ко­го под­­хо­да к ска­­з­кам—Толк. волш. ск. Холь­бе­ка, не го­во­ря уж о «глу­бин­но-пси­­­хо­ло­гичес­ких» ра­­бо­тах.

в6411: От­ка­зы тол­ко­вать ма­тер­ное ру­га­тель­ст­во. По но­во­му бес­тол­ко­ва­нию ма­тер­ное ру­га­тель­ст­во значит ‘эй ты!’: «(ЁБ) ТВОЮ/ВА­ШУ МАТЬ 1 не­ценз. ука­за­ние на то, что го­во­ря­щий пы­та­ет­ся при­влечь вни­ма­ние ад­ре­са­та, ис­поль­зуя в качес­т­ве сред­ст­ва для дос­ти­же­ния этой це­ли ос­корб­ле­ние; эй ты/вы (там)!­­­функ­цио­ни­ру­ет как меж­до­ме­тие или ввод­ный обо­рот­­­»—За­вет. иди­ом., с. 179сл., при­чем «фор­ма тол­ко­ва­­ния и значитель­ная часть эле­мен­тов ме­та­язы­ка на­по­ми­на­ют» в этом псев­до­ним­ном сло­ва­ре его ве­се­лым буд­то бы ре­дак­то­рам «спо­соб экс­пли­­ка­ции зна­че­ний слов, при­ня­тый в мо­с­ков­ской се­ман­тичес­кой шко­ле» (с. хii). А по Сл. бран. то­го же го­да, с. 55, ёб твою мать—ру­га­тель­ст­­во или про­сто вос­кли­ца­ние, вы­ра­жаю­щее та­кие-то чув­ст­ва, от­ри­ца­те­ль­ные или по­ло­жи­тель­ные, толь­ко и все­го, за­то даль­ше Мо­ки­ен­ко из­ло­­жил ре­кон­ст­рук­цию Ус­пен­ско­го. Но и в эт­но­лин­гви­стичес­ком опи­­­са­­нии ма­тер­щи­на ма­ло что значит, см. Сан­ни­ко­ва в Слав. др. 1, с. 250–53.—То, что зло­упот­реб­ле­ние де­ла­ет из ма­тер­но­го ру­га­тель­ст­ва меж­до­ме­­тие, еще не при­чи­на для от­ка­за глу­бо­ко его тол­ко­вать; это как меж­до­ме­тие бо­же мой! не да­ет по­во­да к без­бо­жию. Сло­ва от их «твер­же­ния» обес­смыс­ли­ва­ют­ся, но на то и тол­ко­ва­ние, что­бы «у ка­ж­до­го смы­с­ла» был, ес­ли вспом­нить бах­тин­ский за­вет, «свой празд­ник воз­ро­ж­де­ния» (БСС 6, с. 435).

в6412: К обо­ро­там с Кузь­кой см. Сер­ге­ев в РР, 1973, N° 4, с. 153сл., и Доб­ро­до­мов там же, 1990, N° 1, с. 128слл.,—без за­бо­ты об уси­­ли­тель­ном смыс­ле ма­те­ри. Хру­щев ска­зал Ник­со­ну Мы вам еще по­ка­жем Ку­зь­­ки­ну мать! на Аме­ри­кан­ской вы­став­ке в Мо­ск­ве, 1960; уг­ро­за бы­ла пе­ре­ве­де­на до­слов­но (по Олегу Гри­нев­ско­му—Зв., 1996, N° 2, с. 154).

в6413: Ко­щун­ст­во.

в6421: Пре­вра­ще­ние в сказ­ках.

в6422: По­сло­вичные срав­не­ния с ма­те­рью: Зем­ля мать—по­да­ет клад и Хлеб ба­тюш­ка, во­ди­ца (пить­е­вая) ма­туш­ка, есть и за­гад­ка Кто нам всем об­щая мать?—«Зем­ля па­хот­ная», сю­да же по­ве­рье «Пле­вать на во­ду—всё рав­но что ма­те­ри в гла­за» и по­го­вор­ка на­пил­ся чер­нее ма­туш­ки гря­зи—очень пьян; Мо­ск­ва всем го­ро­дам мать или ма­туш­ка Мо­­ск­ва и Вол­га всем ре­кам мать или Вол­га-ма­туш­ка; Своя хат­ка—ро­д­ная мат­ка и Ба­ня мать вто­рая/род­ная; Тёмна ночь во­ру род­ная мать, Тёмна ночень­ка—род­ная ма­туш­ка, Ночь мат­ка: всё глад­ко, Ночь мат­ка: вы­спишь­ся—всё глад­ко и Печь нам мать род­ная и Лень-ма­туш­ка пре­ж­де нас ро­ди­лась, а у Клычко­ва есть Эх, зи­ма на­ша ма­туш­ка зим­ская! (Князь ми­ра, 4); Ма­туш­ка-рожь кор­мит всех ду­ра­ков сплошь, а пше­­ничка по вы­бо­ру и Гречне­вая ка­ша—ма­туш­ка на­ша, а хле­бец ржа­ной—отец наш род­ной, Мать на­ша—гречне­вая ка­ша: не пер­цу чета, не про­рвет жи­во­та, Щи да ка­ша—мать на­ша, Ка­ша—мать на­ша и Ро­гож­ка ряд­ная слов­но ма­туш­ка рóдная; Ряд­ка (т.е. уго­вор)—мат­ка, в сказ­ке: Ну, де­лать нечего—уряд­ка. Уряд­ка—мат­ка, ср. До­го­во­рец—ко­р­­ми­лец, и Хлеб-соль ешь, а прав­ду-мат­ку режь, сю­да же Прав­да со дна мо­ря вы­но­сит при Ма­те­рин­ская мо­лит­ва со дна мо­ря вы­ни­ма­ет/дос­та­ет (ПРН, с. 291, 810, 938, 793, 330, 346, 589, 400, 584, 166, 854, 811–13, 103, 195сл. и 387; Заг., 1929; СВРЯ, под ба­нить; Посл. заг., с. 80; Р. по­слов. пог., с. 214; При­кам., с. 40; Ск. Ка­рел. Пом., 12).

в6431: Собака в ругательствах, например в польском pies cię jebał, вопреки Исаченко, Рус. руг., и Успенскому, Мифологич. аспект, 4 и 6, вто­рична относительно «я», это такой же усилитель унижающего «я» как мать усилитель унижаемого «ты», но с противоположной оценкой; вме­сте они усиливают простую формулу унижения вроде fuck you до пси­­но-матерной формулы осквернения святого. А крепчайшее по замы­слу су­кин сын вторично относительно более слабого блядин сын, втори­чного от­­носительно еще более слабого бабин сын. К образцовой ина­ко­сти со­баки: пёс его знает при хуй, шут или чёрт, но и Бог знает. Ре­кон­­ст­рук­ции Успенского без герменевтической демифологизации ма­те­­ри и со­­­ба­ки получились с анахронизмами.  

в6432: «Свою мать». На простое ругательство Fuck you! есть ответ Fuck yourself!, а на усиленное Ёб твою мать!―Еби свою, дешевле бу­дет (Сл. разг. выраж., с. 56); вот полесский ответ: Сукин сын, сучку кру­чó­наю ругаэш, ты матку сваю ругаэш, а не мяне. Ай, матку тваю та­кую!, ср. ---Ты ж праругаў сваю матку и землю святую. Ты ж руга­эш­си ―ты думаэш: ты яго матку ругаэш, а ты на сваю матку руга­эшса. (Топорков, Культ матери, записи 13 и 16 на с. 231сл.). Убеждение, что (ма­­терное) руга­тельство падает на (мать) самого обидчика-сквернослова и шире что «Не нас сирот, а себя в живот»―«разит злой/злодей» (ПРН, с. 154 и 219), следует правилу равного возмездия талиону с его вза­им­но­стью, оно же правило «Если никто другой, то я сам» с его возврат­но­с­тью. Оно же правило «Если никто в отдельности, то все как один», от­сю­да отне­сение матерной брани и к земле как своей-родовой, общей ма­тери. Ми­­­фотворчески о происхождении матерщины Успенский.

Сокращения

Художественная литература и другие общие источники в этот список не вошли.

Аг­рес­сия—K. Lorenz, Das sogenannte Böse: Zur Naturgeschichte der Aggression, Wien 1963; по-рус­ски в кн. К. Ло­ренц, Агрессия (так называемое зло), Санкт-Петербург 2001

БСС—М.М. Бах­тин, Со­б­ра­ние сочине­ний, т. 1, 2, 5 и 6, Мо­ск­ва 1996–2003 (изд. продолжается)

ВЛЭ—М. Бах­тин, Во­про­сы ли­те­ра­ту­ры и эс­те­ти­ки. Ис­сле­до­ва­ния раз­ных лет, Мо­ск­ва 1975

ВЯ―Вопросы языкознания, Москва

За­вет. иди­ом.—Ва­си­лий Буй, Рус­ская за­вет­ная идио­ма­ти­ка (ве­се­лый сло­варь кры­ла­тых вы­ра­же­ний), Мо­ск­ва 1995

Заг.—За­гад­ки (се­рия Па­мят­ни­ки рус­ско­го фольк­ло­ра). Изд. под­го­то­ви­ла В.В. Ми­т­ро­фа­но­ва, Ле­нин­град 1968

Зв.—Звез­да, Ле­нин­град/Санкт-Пе­тер­бург

Зем­ля-Мать—В.Н. То­по­ров, К ре­кон­ст­рук­ции бал­то-сла­вян­ско­го ми­фо­ло­гичес­ко­го об­раза Зем­ли-Ма­те­ри *Zemi̯a & *Mātē (*Mati). В кн. Бал­то-сла­вян­ские ис­сле­до­ва­ния. 1998–99, Мо­ск­ва 2000, с. 239–371

Ис­то­рич. кор­ни—В.Я. Пропп, Ис­то­ричес­кие кор­ни вол­шеб­ной сказ­ки, вто­рое изд., Ле­нин­град 1986

ИЭС―В.Н. Топоров, Исследования по этимологии и семантике, т. 1 и 2.1, Мо­сква 2004 и 2006 (изд. продолжается)

Культ ма­те­ри—А.Л. То­пор­ков, Ма­те­риа­лы по сла­вян­ско­му язычес­т­ву (культ ма­тери—сы­рой зем­ли в дер. При­сно). В кн. Древ­не­рус­ская ли­те­ра­ту­ра: Ис­то­ч­ни­­­ко­ве­де­ние, Ле­нин­град 1984, с. 222–33

ЛКС—М.М. Бах­тин, Ли­те­ра­тур­но-кри­тичес­кие ста­тьи, Мо­ск­ва 1986

Ми­фо­ло­гич. ас­пект—Ми­фо­ло­гичес­кий ас­пект рус­ской экс­прес­сив­ной фра­зео­ло­гии. В кн. Б.А. Ус­пен­ский, Из­бран­ные тру­ды, вто­рое изд., т. 2, Мо­ск­ва 1996, с. 67–161

‘Молчать’ и ‘таять’—О.Н. Тру­бачев, ‘Молчать’ и ‘таять’: О не­об­хо­ди­мо­сти се­ма­сио­ло­гичес­ко­го сло­ва­ря но­во­го ти­па. В кн. Про­бле­мы ин­до­ев­ро­пей­ско­го язы­ко­зна­ния---, Мо­ск­ва 1964, с. 100–05; переиздано в ТЭ 1, с. 311–18

Моск. сем.—Из ра­бот мо­с­ков­ско­го се­мио­тичес­ко­го кру­га. Со­став­ле­ние и вступ. ста­тья Т.М. Ни­ко­лае­вой, Мо­ск­ва 1997

НРС—На­род­ные рус­ские сказ­ки А.Н. Афа­нась­е­ва, т. 1–3. Под ред. М.К. Аза­дов­­ско­го и др., Ле­нин­град 1936–40; под ред. В.Я. Проп­па, Мо­ск­ва 1957 и 1958; изд. под­го­то­ви­ли Л.Г. Ба­раг и Н.В. Но­ви­ков, Мо­ск­ва 1984–85

Переверн. мир―Лев Самойлов, Перевернутый мир, Санкт-Петербург 1993

Посл. заг.—По­сло­ви­цы. По­го­вор­ки. За­гад­ки. Со­ста­ви­те­ли А.Н. Мар­ты­но­ва и В.В. Ми­т­ро­фа­но­ва, Мо­ск­ва 1986

По­этич. воз­зре­ния—А. Афа­нась­ев, По­этичес­кие воз­зре­ния сла­вян на при­ро­ду, т. 1–3, Мо­ск­ва 1865–69; ре­принт: Мо­ск­ва 1994

При­кам.—Мет­кое сло­во. Пес­ни. Сказ­ки: До­ре­во­лю­ци­он­ный фольк­лор При­ка­мья. Со­брал В.Н. Се­реб­рен­ни­ков, Пермь 1964

ПРН—По­сло­ви­цы рус­ско­го на­ро­да. Сб. В. Да­ля, Мо­ск­ва 1957

Простр. текст—В.Н. То­по­ров, Про­стран­ст­во и текст. В кн. Текст: се­ман­ти­ка и струк­ту­ра, Мо­ск­ва 1983, с. 227–84 и 298–300; пе­ре­из­да­но в Моск. сем., с. 456–515, и в ИЭС 1, с. 55–118

Р. по­слов. пог.—Рус­ские по­сло­ви­цы и по­го­вор­ки. Из со­б­ра­ния В.М. По­до­би­на и И.П. Зи­ми­ной, Ле­нин­град 1956

РР―Русская речь, Москва

Рус. руг.―A.V. Isačenko, Un juron russe du XVIe siècle. In: Lingua viget: Com­mentationes Slavicae in honorem V. Kiparsky, Helsinki 1964, pp. 68–70

СВРЯ—В. Даль, Тол­ко­вый сло­варь жи­во­го ве­ли­ко­рус­ско­го язы­ка, т. 1–4, третье изд., под ред. И.А. Бо­ду­эна де Кур­те­нэ, Санкт-Пе­тер­бург—Мо­ск­ва 1903–09; ре­прин­ты: Мо­ск­ва 1994 и 2000

Семант. деривация―Анна А. Зализняк, Семантическая деривация в синхронии и диахронии: проект «Каталога семантических переходов».―ВЯ, 2001, N° 2, с. 13–25

Ск. Ка­рел. Пом.—Рус­ские на­род­ные сказ­ки Ка­рель­ско­го По­мо­рья. Со­ста­ви­те­ли А.П. Ра­зу­мо­ва и Т.И. Сень­ки­на, Пет­ро­за­водск 1974

Сл. бран.— В.М. Мо­ки­ен­ко, Сло­варь рус­ской бран­ной лек­си­ки (ма­тиз­мы, об­сце­низ­мы, эв­фе­миз­мы с ис­то­ри­ко-эти­мо­ло­гичес­ки­ми ком­мен­та­рия­ми), Berlin 1995

Сл. разг. вы­раж.— В.П. Бе­ля­нин и И.А. Бу­тен­ко, Жи­вая речь: Сло­варь раз­го­вор­ных вы­ра­же­ний, Мо­ск­ва 1994

Слав. др.—Сла­вян­ские древ­но­сти: Эт­но­лин­гви­стичес­кий сло­варь, под об­щей ред. Н.И. Тол­сто­го, т. 1–3, Мо­ск­ва 1995–2004 (изд. про­дол­жа­ет­ся)

Сло­во и соб.—В.В. Би­би­хин, Сло­во и со­бы­тие, Мо­ск­ва 2001

СРНГ—Сло­варь рус­ских на­род­ных го­во­ров, вып. 1–31, (Мо­ск­ва—)Ле­нин­град/ Санкт-Пе­тер­бург 1965–97 (изд. про­дол­жа­ет­ся)

Та­бу слов—Д.К. Зе­ле­нин, Та­бу слов у на­ро­дов Вос­точной Ев­ро­пы и Се­вер­ной Азии, 2: За­пре­ты в до­маш­ней жиз­ни. В кн. Сбор­ник Му­зея ан­тро­по­ло­гии и эт­но­гра­фии, 9, Ле­нин­град 1930, с. 1–166

Толк. волш. ск.—Bengt Holbek, Interpretation of Fairy Tales: Danish Folklore in a European Perspective (= FF Communications, 239), Helsinki 1987

ТЭ―О.Н. Трубачев, Труды по этимологии: Слово. История. Культура, т. 1 и 2, Мо­­сква 2004

Фор­мы вре­ме­ни—М.М. Бах­тин, Фор­мы вре­ме­ни и хро­но­то­па в ро­ма­не: Очер­ки по ис­то­ричес­кой по­эти­ке. В кн. ВЛЭ, с. 234–407 = ЛКС, с. 121–290

ЭС­РЯ—M. Vasmer, Russisches etymologisches Wörterbuch, Bd. 1–3, Heidelberg 1953–58; по-рус­ски с до­пол­не­ния­ми О. Тру­бачева: М. Фас­мер, Эти­мо­ло­гичес­кий сло­варь рус­ско­го язы­ка, т. 1–4, Мо­ск­ва 1964–73; ре­принт 1986–87 (с по­сле­сло­ви­ем Тру­бачева, переизданным в ТЭ 1, с. 453–63)

ЭС­СЯ—Эти­мо­ло­гичес­кий сло­варь сла­вян­ских язы­ков: Пра­сла­вян­ский лек­сичес­кий фонд. Под ред. О.Н. Тру­бачева, вып. 1–30, Мо­ск­ва 1974–2003 (изд. про­дол­жа­ет­ся)

Этим.—Эти­мо­ло­гия, Мо­ск­ва 1963–2000 (изд. про­дол­жа­ет­ся)

Этим. семант.―О.Н. Трубачев, Этимологические исследования и лексическая се­­мантика. В кн. Принципы и методы семантических исследований, Москва 1976, с. 147–79; переиздано в ТЭ 1, с. 64–98 

--------------------------------------------------------------------------------

* По книге: В. Айрапетян, Толкуя слово: Опыт герменевтики по-русски (Мос­ква 2001), с дополнениями. Два намеченных абзаца всё еще не написа­ны.